Искусство интернационально. Талант может родиться где угодно. Другое дело, что не везде у него есть возможность раскрыться. Я это к чему? А к тому, чтобы предупредить брезгливое выражение у некоторых эстетов-снобов: фи, Узбекистан, Средняя Азия, грязь, жара… что у них может уродиться? Я категорически против такого националистического подхода. Настолько против, что решил для себя найти возможность рассказать о наиболее интересных мне художниках, скульпторах, графиках со всего мира. Я хочу в каждой стране, у каждого народа найти по крайней мере одну яркую звёздочку, которая светит на небосклоне искусства. И вовсе не потому, что хочу кому-то что-то доказать: у меня давным-давно нет потребности ни спорить, ни доказывать. Я хочу обогатить свой собственный мир и поделиться своими открытиями с теми, кому это интересно. Первым в списке стал удивительный художник из Узбекистана Бобур Исмоилов. Альбом его работ можно найти на странице Клуба Дяди Зеневича.
***
Творчество Бобура Исмоилова можно чётко разделить на периода. Первый — примерно, до 2017 года — очень яркий и карнавальный. Работы именно этого периода и привлекли моё внимание. Второй период начался около двух лет назад и его апофеозом стал цикл «Нарративы». Картины последнего времени, на мой взгляд, очень мрачные и глубоко пессимистичные. Автор эссе «Нарративы Бобура Исмоилова», искусствовед Виктория Ерофеева деликатно называет их философскими и спокойными. И так же деликатно уходит от вопроса, что случилось с душой художника, что он практически отказался от цвета, уйдя в серый мир, сильно похожий на загробные миры разных религий….
Чтобы рассказать об обоих периодах его творчества я решил опубликовать его интервью 2010 года и эссе о цикле «Нарративы» искусствоведа Виктории Ерофеевой.
Бобур Исмоилов: «Выключите слова и у вас получится картина…»
Его мир – грустен и прекрасен, его работы – заставляют задуматься, его сюжеты – взяты из жизни, его загадочные герои – существуют…
Каждый из нас здесь может найти себя, главное смотреть глубже, абстрагируясь от условностей.
Сегодняшний наш гость – популярный современный художник, чьи картины находятся в коллекции Галереи Национального банка Узбекистана, галерее «Интернешнл Арт ЛТД.», и частных коллекциях во многих странах мира, Бобур Исмоилов.
Так все начиналось
Родился я в творческой семье, отец до сих пор работает в кинематографе, мама – художник. Изначально это был скорее их выбор, чем мой. Ведь когда я был еще совсем маленьким, было определено, что я стану художником. Будучи ребенком, ты не анализируешь ситуацию, а руководствуешься выбором старших.
Как сейчас помню свои первые знакомства с миром рисования. Те далекие года, когда в один из дней мой отец взял меня за руку и отвел в мастерскую узбекских художников. Я отчетливо помню свои первые впечатления, ощущения, особенно запомнился запах масляной краски, почему-то смешанный с запахом грецкого ореха.
В один из таких походов, один очень знаменитый художник (ныне покойный), подарил мне кусок красиво вырезанной фанеры с дырочкой и сказал: «Придет время – она тебе пригодится». Как сейчас помню, какой огромной и тяжелой она мне тогда показалось. Я еле-еле донес ее до дома. Эта вещь пролежала у нас дома долгое время (точнее провисела на стене), я не знал ей применения. Со временем я понял, для чего это приспособление предназначалось. Этого художника давно уже нет, мне самому уже 37 лет, а я по сей день пользуюсь этой бессменной палитрой.
Первая выставка
Моя первая масштабная выставка состоялась в 1998 году в Доме Кино и проводилась она совместно с моим хорошим другом – Натальей Константиновной Мусиной. Мной было представлено более 30 работ.
Выставку посетило большое количество народа. Помню, как после нее ко мне подошли знакомые и сказали: «А ты оказывается болтун, твои картины столь многословны». Я очень хорошо запомнил эти слова.
Некоторые мои работы, созданные в то время, лет десять назад, картины, которые я подарил или продал – мне жаль, жаль потому, что они не у меня. И это не от какой-либо жадности, а потому, что такого я уже никогда не создам. Этим они и ценны. Ведь любой художник, работающий над собой – он эволюционирует, меняется, развивается. Да и техника, манера видоизменяется.
В прошлом году в Галерее изобразительного искусства я представил еще одну свою выставку «Чодир Хаел» («Мысли за занавесом»).
О моих персонажах
Так как я учился в Республиканском художественном училище им. П. Бенкова на отделении «Театральные декорации» – это и наложило на все мое творчество очень сильный отпечаток. Мои герои, в первую очередь люди, которых я вижу как актеров.
Точнее, некий собирательный образ актера. Они все «идут» изнутри, ведь это полностью придуманные мной персонажи. Правда, они все очень похожи. А похожи потому, что также как и на сцене актер имеет одно лицо, но при этом играет разных героев, примеряет различные образы.
Все мои персонажи при помощи действий, ситуаций, запечатленных на картине, передают определенную драму или же обрисовывают психологический портрет героя без схожести с реальным субъектом. В них сквозит некая грусть, одиночество, а это – внутреннее состояние, потому что художник пишет порой бессознательно, не отдавая отчета в будущей картине, а просто выплескивая на холст все то, что накопилось внутри. И на фоне моего настроения происходят те действия, которые были реализованы на холстах: размышления, сюжеты, монологи.
Я не могу себе представить и нарисовать картины со смеющимися, веселыми персонажами. Мои герои, то, что я хочу сказать, возможно, я умею говорить о грустном, об одиночестве.
Не смотря на то, что это придуманные образы, я бесконечно верю, что они существуют. Иногда я вижу своих героев в мимо проходящих людях, их черты, но, к сожалению, не часто.
О воплощаемых сюжетах
Я сам до конца не разобрался, что именно я хочу донести до зрителя своими работами. Мне интересен человек, его отношения с другими людьми. На картинах воплощаются истории любви, истории расставаний, встреч, потерь. Меня привлекают действия людей по отношению друг к другу. Интересно наблюдать за тем, как внешне проявляются чувства, предательство, дружба. Можно выключить слова и у вас получится картина. При этом эти сцены и ситуации из жизни – трансформируются, мои работы не похожи на эту жизнь, ведь я не пишу быт, а отображаю нечто внутренне, глубинное…
Бывает, что я рисую натюрморты, портреты. Но и натюрморт этот будет особенный, ведь я не создаю некую композицию из фруктов, которую потом и срисовываю. Мои фрукты будут полностью придуманные. Если я рисую портрет, то в нем не будет прослеживаться внешнее сходство с натурщиком. Я раскрываю и передаю внутренние качества человека, его черты. Думаю, в этом и есть суть всего того, что я творю.
К тому же, о собственных работах говорить очень трудно, я не искусствовед, я просто делаю то, что мне нравится.
Время на создание одной картины
Мне сложно обозначить четкое время, которое уходит на создание одной картины. Всегда по-разному. Иногда одна работа может лежать и «дозревать» годами, а иногда создается молниеносно. А бывает и так: долгое время не пишешь – ты наполняешься, вынашиваются определенные идеи. Затем, все они одним скопом выплескиваются и обретают форму.
Зачастую пишу несколько картин одновременно. В мастерской у меня на трех-четырех мольбертах стоят три-четыре работы, которые находятся в процессе создания. Будучи в определенном настроении я нахожу ту работу, в которой оно откликается, и заканчиваю ее.
В себе открыл следующее: я всегда хочу писать картины, но для этого мне нужно особое состояние. Бывает такое, что нет мысли или же не то настроение. Приходишь в мастерскую, берешься за кисть, стараешься нагнать мысли – рисуешь. Нельзя себя заставлять. Такие картины получаются пустыми, пусть они технически завершены, но в них нет мысли, настроения, они не живые.
Наталья Мусина, искусствовед:
«Если бы великий миниатюрист Камолиддин Бехзад и великий сюрреалист Иероним Босх пришли в сегодняшний Ташкент — они встретили бы здесь своего родного брата по искусству.
За чашкой зеленого чая они говорили бы о традициях истинной живописи среди океана ремесленников и мистификаторов, которые называют себя живописцами XXI века…
Мы так заблудились в пустыни лжи и плутовства, что уже не видим и не верим в оазисы.
Но есть, есть тайные и неизвестные продолжатели древних традиций, и они тихо бросают поленья в умирающий костер Великого искусства…
Древние китайцы говорят: «Знающий – не говорит, говорящий – не знает… Истинные мудрецы незаметны…
…но Камолиддин Бехзад и Иероним Босх узнали своего брата и продолжателя их святого дела, и поняли, что их костер горит, что их оазис лепечет живой водой…
Потом они тихо ушли в вечность, которая им иногда надоедает, и они посещают наш сладкий, но тленный мир…
…остался за пиалой остывшего зеленого чая молодой Уста, веселый мастер…
Его имя – Бабур Исмоилов..
P.S. Не печальтесь от одиночества; через много веков и Вы пойдете искать своего Брата… ваши картины – пропуск в Вечность…».
Беседу вела: Олия Абдунабиева
Источник, 2010
Нарративы Бобура Исмоилова
«Нарративы» – литературный термин (англ. и фр. narrative, от лат. narrare — рассказывать, повествовать), означает изложение посредством слов, рассказывание истории. Термин используется в юриспруденции, психологии, философии, искусствоведении. В изобразительном искусстве под нарративом понимают рассказывание истории посредством визуальных образов.
Перед нами появляется серия полотен Бобура Исмоилова, созданных в единой, чёрно-белой цветовой гамме. Они лишены обилия деталей и многофигурных композиций. Они наполнены философскими размышлениями и атмосферой тревоги, скептицизма, а порой и отчаяния. По моему мнению, столь резкая смена визуального языка – смелый шаг для художника. Это говорит о том, что на первом месте для него самовыражение посредством искусства, а не желание понравиться публике.
***
В чём причина перехода от карнавальной атмосферы полотен к более минималистичным приёмам и чёрно-белой гамме? Бобур Исмоилов отвечает, что избавление от многочисленных деталей и цветового разнообразия позволяет сконцентрироваться на главном. А также выявить наиболее лаконичные и выразительные образы. Художник теперь гораздо смелее использует иносказание, иронию, личные ассоциации. Он стремится к индивидуальному прочтению привычных историй. Среди них и библейские сюжеты, и суфийские притчи, языческие мифы, размышления о детстве и материнстве, жизни и смерти, любви и вере.
Но есть и черта в работах Исмоилова, которая остаётся неизменной, независимо от периода создания картины. Это стремление к повествовательности, к рассказыванию историй на холсте. Это качество специфично для театральных художников, кем и является по образованию Бобур Исмоилов. По роду деятельности художник-постановщик всегда тесно связан с литературой. Он переводит сценарий (литературная основа фильма) в изобразительный ряд. При этом он создаёт атмосферу, эмоциональный строй фильма или спектакля. Отсюда и связь с литературными категориями, метафорой и аллегорией, а также постановочный характер изображаемых сюжетов. Любую картину Бобура Исмоилова легко представить в качестве сцены спектакля или кадра черно-белого фильма. Повествовательный характер представленных картин стал причиной и для выбора названия выставки – «Нарративы».
***
Стоит отметить, что живописные истории «Нарративов» не связаны друг с другом сюжетно. Не являются они и частью единого цикла. Их объединяет только стилистика и творческий метод художника. Каждая картина – это тихое размышление автора о, казалось бы, знакомых, вечных темах.
Знакомя нас с героями своих живописных рассказов, Бобур Исмоилов не представляется мне морализатором. Он не осуждает и не одобряет. Скорее, он задаёт вопросы, волнующие его самого, предоставляя зрителю возможность найти ответ самостоятельно.
Чтобы понять подход художника, стоит рассмотреть внимательней самые выразительные образы в его работах.
***
На выставке представлены две картины под названием «Храм». Важен тот факт, что в обоих случаях художник говорит о храме не в религиозном, но в более широком, философском смысле.
На одной из картин Исмоилова «Храм» перед нами промышленная дымовая труба с лестницей. Это атрибут индустриального мира, который высится над небольшими домиками и окружен чернеющей пустотой. Следует обратить внимание, что по форме заводская труба схожа с минаретом – культовым сооружением мусульманской архитектуры. Чёрный фон, заполняющий большую часть поверхности холста, и белые, слегка размытые контуры наводят на мысли о копоти и промышленном смоге. Индустриальное производство – это огромная часть современного капитала, а за ресурсы Земли сегодня ведутся войны. Не становится ли, в таком случае, дымовая труба, как обелиск возвышающаяся над миром, олицетворением идеи о господстве материального над духовным, о воцарении современной религии – религии денег и власти?
На другом полотне под названием «Храм» изображено здание строгих геометрических форм, без каких-либо опознавательных религиозных символов. Конечно, в различных учениях храм имеет разные функции. Но, в широком смысле, когда мы говорим «храм», то подразумеваем дом Бога, место успокоения, молитвы, уединения. Существует концепция о храме не как физическом месте, но как аллегории души, наполненной светом и добром. В картине Исмоилова здание окружено пустотой, оно будто заброшено. Значит ли это, что человек забыл к нему дорогу? Или что храм – последнее прибежище для тех, кто лишён всякой надежды? У здания единственная дверь, – она приходится на острый угол. Чтобы достичь единения с собой, душевного равновесия, необходимо пройти испытания, преодолеть острые углы.
***
Следует отметить, что в представленных работах Бобура Исмоилова большое место отведено интерпретации сюжетов Ветхого и Нового Завета. В западно-европейском искусстве на протяжение многих веков Священное Писание являлась источником для большинства сюжетов живописцев. И Бобур Исмоилов, получая классическое художественное образование, непременно изучал мировое искусство. Теперь он переосмысливает древнейшие истории сквозь призму восприятия художника 21 века.
***
Картина «Селфи» или «Современная Мадонна» – яркий пример современной индивидуальной интерпретации классического сюжета.
Хоть Мадонна или Дева Мария – христианский персонаж. Но за многие века она стала ярчайшим символом материнства и безграничной любви, уже вне религиозного контекста. Образ Мадонны был запечатлен бесчисленное количество раз художниками разных эпох, стилей и направлений. И вот, сегодня мы видим вариацию Бобура Исмоилова: женщина с ребёнком на руках фотографирует себя на камеру телефона. Она по пояс обнажена, её живот иссечён продольным шрамом кесарева сечения.
Эта современная Мадонна уже не пассивный объект изображения, натурщица или муза. Она сама выбирает, какой она предстанет перед публикой. Она сама и есть транслятор своего образа, и художник ей уже не нужен. Эта Мадонна далека от идеализированного образа матери прошлых веков. Это мать, которая выставляет свои шрамы напоказ, снимая себя на камеру. Почему она это делает? Может это проявление банальной селфомании, распространённого явления современных социальных сетей? Или она просто документирует свое состояние? Или, фотографируя свои шрамы, она визуализирует свою душевную боль? Так шрам становится олицетворением того, как женщина ради материнства жертвует своим телом, молодостью красотой, личными желаниями. Художник десакрализирует образ святой и непорочной матери-Мадонны, превращая её в обычную женщину, с человеческими страхами и болью. «У каждой женщины свое сечение, свой шрам»,– комментирует Исмоилов. В этой работе мне видится смелое высказывание мужчины-художника, который посредством языка искусства стремиться осмыслить явление материнства.
***
Интересную вариацию материнского образа мы наблюдаем в работе «Ожидание амазонки».
Амазонка, женщина-воин из древних мифов, вдруг предстаёт перед нами в непривычном свете – на последних сроках беременности. Ведь образ матери, дарующей жизнь, не вяжется с грозной воительницей, жизнь отнимающей. Создавая противоречащую привычному представлению ситуацию, художник показывает личностный конфликт, момент уязвимости и шаткости.
Рассуждая о картине «Ожидание Амазонки», Саодат Исмоилова, режиссёр и видео-художник, исследовавшая мифы о воительницах, отмечает: «Амазонка забеременев, вынуждена была отказаться от военного дела. Вынашивая ребёнка, она не могла заниматься кровопролитием. Таким образом, давая жизнь, амазонка убивает часть себя». Но у Бобура женщина не смиряется с положением. Даже забеременев, не выпускает из рук боевого меча. С одной стороны беременная с мечом становится ярким и запоминающимся образом матери-защитницы, всеми силами оберегающей своё дитя. С другой, она – олицетворение эмансипации, собирательный образ женщин-воинов в различных культурах и временных эпохах, которые покоряли мир, принадлежавший мужчинам.
Следует подробнее остановиться на стилистике таких работ, как «Ожидание амазонки», «Анатомия полёта», «Поверженный», «Апофеоз безмолвия», «Похищение Европы», «Буцефал». В них для создания выразительного образа Бобур Исмоилов имитирует рентгеновский снимок. Этот визуальный приём, совершенно новый для работ Бобура Исмоилова. Он привносит предельную откровенность и гнетущую атмосферу, более объемно и полноценно раскрывая образ.
***
«Анатомия полёта» – картина-перевёртыш, излюбленный приём сюрреалистов, опыт над зрительным восприятием. С одной стороны, мы видим рентгенографическое изображение тазовой области женского тела – места, где зарождается и формируется жизнь. С другой – очертания бабочки, которая в мифах многих народов олицетворяет бессмертие, возрождение, жизненный цикл. В восприятии художника женское лоно и бабочка сливаются воедино. Хотя, если взглянуть с другой позиции и здесь можно обнаружить внутренний конфликт. Ведь первая ассоциация с бабочкой – это полёт, а значит свобода, странствие. Тогда как рождение больше связано с оседлостью и ответственностью. Возможно, одно из прочтений картины вновь ставит во главу идею о жертве во имя материнства.
***
И снова явление полёта рассматривается в картине «История одного полёта». Как известно, мотыльки – бабочки ночи, которые неизбежно летят на огонь, сгорая в нём. Такая природная особенность этих существ наводит человека на философские размышления. Особенно значимое место мотылёк занял в суфийской традиции, где огонь становится символом истины, света божественного знания. Мотылёк же – это мудрец, стремящийся к свету истины, хоть она и приведёт его к сгоранию.
Суфийский поэт 17 века, классик узбекской литературы Боборахим Машраб писал о том, что, подобно мотыльку, летящему на свет свечи, он стремится к свету всевышнего и, сгорая в полете, воссоединяется с ним.
Так, перед нами раскрывается переосмысление художником суфийской притчи о пути к знанию, к совершенствованию. Несмотря на преграды, на риск быть испепелённым, это размышления о порывах человеческой души и стремлениях нашего разума.
***
Картины нового периода, «чёрные холсты», как называет их сам художник, совершенно не похожи на прежние работы, полные праздничной атмосферы и ярмарочной пестроты. Напротив, в них много тишины и спокойствия. Если говорить о внешней форме, то в представленных сегодня работах видится меньше отсылок к символике, композиционным и колористическим решениям художников прошлого. Имеются в виду Усто Мумин, Джеймс Кристенсен, Густав Климт.
Теперь произведения Исмоилова отличаются более смелыми экспериментами с визуальными образами, использованием аллегорий и проработкой индивидуального ассоциативного ряда. Несмотря на использование новых художественных приёмов, он по прежнему уделяет большое значение высокому техническому качеству живописи и законченности образов. Как и ранее, автор не пишет портретов. Теперь на его полотнах гораздо меньше персонажей, меньше масок. Художника занимают не фигуры людей, но отображение на холсте их чувств, мыслей и душевного состояния. Я считаю, что выставка «Нарративы» – это серьезный вызов художника самому себе. Избавляясь от яркой палитры, иллюстративности и атрибутов праздника, Бобур Исмоилов остается наедине с образами своего воображения, брошенными на черное, не прикрытое цветом, пространство холста.
(с) Виктория Ерофеева, искусствовед, 2018
