Даниил Георгиевич Резников (1904—1970) — поэт, журналист, в эмиграции с начала 1920-х годов. В 1919 эмигрировал с родителями в Константинополь, переехал в Болгарию. В 1923 — окончил Русскую гимназию в Шумене. Во Франции жил в Кламаре (под Парижем). Занимался литературным трудом, издательской деятельностью. Вместе с женой издавал произведения А.М.Ремизова (издательство «Оплешник»). Член Союза молодых поэтов и писателей, в 1925 выступал на литературных вечерах Союза. Лауреат конкурса журнала «Звено» (1926). Автор стихотворений, рассказов, статей, рецензий. Сотрудник журналов «Версты», «Воля России», «Благонамеренный», печатался в газете «Дни», «Новой газете». В 1924 издал сборник стихов «Створы» (Париж).
В браке с Натальей Фёдоровной Резниковой (1903-1992, переводчица, помощница, доверенное лицо и душеприказчица Ремизова, ухаживавшей за ним в последние годы жизни) имели сыновей Андрея и Егора (род. 1938, музыкант, профессор Университета Париж — Нантер, философ, математик).
Письма Марины Цветаевой Даниилу Резкикову
1
St. Gilles sur Vie,
25-го мая 1926 г.
Милый Дода,
Я не так самонадеянна, и, если бы Вы даже сказали всё (место), первая протянула бы: – ли? (все – ли?) Нет, столько не надо, когда все – это беда. Подумайте, Ваше место – занято, Вы без местопребывания. Вы вытеснены, Вас нет – что Вам, что мне от Вас остается? (Что мне – знаю: ответственность!)
Любить другую и дружить со мной, – это я сама выбрала (La part du lion.) Любовь – la part du tigre .
Очень рада была бы, если бы Вы летом приехали. (Кстати, где будете?) У нас целая бочка вина – поила бы Вас – вино молодое, не тяжеле дружбы со мной. Сардинки в сетях, а не в коробках. Позже будет виноград. Чем еще Вас завлечь? Читала бы Вам стихи.
Что пишу? Две вещи сразу. Вторую почти кончила, впечатление: чего-то драгоценного – но осколки. (Дода, это чудно! Вы пишете «Поэма Молчанья», а я прочла «Мычанья». Помните, как он мычит? Мычал, п. ч. – увы – уже в прошлом: написала одно письмо и, пиша, чувствовала: из последних жил!) Нет, Дода, не он герой! (Вы не верите в поэмы без героев? Впрочем, сама не верю… Впрочем, сама виновата…)
***
Рада, что хорошо встретились с моей поэмой Горы. (Герой поэмы, утверждаю, гора.) Кстати знаете ли Вы, что мой герой Поэмы Конца женится, наверное уже женился. Подарила невесте свадебное платье (сама передала его ей тогда с рук на руки, – не платье! – героя), достала ему carte d’identite или вроде, – без иронии, нежно, издалека. – «Любите ее?» – «Нет, я Вас люблю». – «Но на мне нельзя жениться». – «Нельзя». – «А жениться непременно нужно». – «Да, пустая комната… И я так легко опускаюсь». – «Тянетесь к ней?» – «Нет! Наоборот: даже отталкиваюсь». – «Вы с ума сошли!»
Ужинали вместе в трактирчике «Les deux freres» . Напускная решительность скоро слетела. Неожиданно (для себя) взял за руку, потянул к губам. Я: «не здесь!» Он: «где – тогда? Ведь я женюсь». Я: «Там, где рук не будет». Потом бродили по нашему каналу, я завела его на горбатый мост, стояли, плечо в плечо – Вода текла – медленнее чем жизнь.
Дода, ведь это стоит любви? И почему это «дружба», а не любовь? Потому что женится? Дружба, я просто больше люблю это слово. Оттого – «дружу».
***
Здесь два мира: море и суша, именно суша: ни деревца. Море я и не пытаюсь любить, чтобы любить море, чтобы быть вправе его любить, нужно быть или рыбаком или моряком. Поэт – здесь – несостоятельность. Море, эту отдаленность чувствуя, подлизывается ко мне всеми своими волнами.
До свидания, Дода. Пишите мне хотя бы изредка. – Жаль, что не Вы о «Поэме Горы». Но друзей рознить – не должно. В четверг будем встречать С<ергея> Я<ковлевича>, которого вы все что-то уж слишком долго провожаете. (Один праздничный обед уже пропал, пришлось, с болью сердца, съесть.)
Наши места – места Жиля де Ретца.
МЦ.
2
В случае с В., на который не сразу ответила. Я не верю, что, зная меня, можно любить другую. Если любит, значит не знает, значит не знала (не могла бы любить).
Короче: человек могущий любить меня, не может любить другую. И – еще более – обратно. Исключительность ведь не только в исключении других, но и в исключенности из других. Меня в других нет.
Можно любить до меня, и после меня, нельзя любить одновременно меня и, ни даже дружить, еще менее – дружить. Этого никогда не было. Доказательство моей правоты – меня МАЛО любили.
Тем, что X не перестает любить свою жену, он мне явно доказывает, что я бы не могла его любить. Предвосхищение достоверности.
***
Трагическая любовь (я люблю, он нет) – либо незнание меня, либо незнание мое. (Знал бы – любил бы, знала бы – не любила бы.) То есть недоразумение. Недоразумение тоже может быть трагичным.
Другой ее вид (он любит, я нет) также не для меня. Ибо если он любит (не возле, не около, меня в упор, именно меня, здесь обману нет) – я конечно его люблю – кто бы он ни был, каков бы он ни был, то есть: и кто и каков уже определяются этой любовью. Любовь ко мне есть любовь к целому ряду явлений и сама по себе – явление.
Всех не любящих меня (ВСЕГО в одном) я сижу и миную. А если не миную (губы, руки) то все-таки сужу и, уверяю Вас! – не себя (за слабость) какая слабость? Еще одна проба силы – сил.
Вас вчера не было, а я была. Жаль. Хотя бы потому не прекращайте, что почти единственная возможность видеться. Дома у меня по-настоящему нет, есть, но меня в нем нет.
– Как хорошо Вы тогда сказали про С<лони>ма: кукушка. Где кукушка – там и сказка, там и песня, и я в своей долгой дружбе – права. С негодяем дружить нельзя, с кукушкой – можно. Любить даже.
***
А из сплетен о Вас – волшебное плетево: не у проститутки, а у сороки-воровки (пух, мех, золото, гнездо), – на содержании у сороки-воровки.
Хотите, 30-го, в предпоследний день старого года? Приезжайте к 6 ч. (можно и к 5 1/2 ч.), пораньше поужинаем, поедем в Ваш монпарнасский2 (Узнайте программу!) Деньги есть, не заботьтесь.
30-е, по-моему, четверг. Во всяком случае – 30-го. Проводим, начерно, год. Не запаздывайте!
До свиданья. Тот ветер еще дует.
МЦ.
27-го декабря 1926 г., понедельник.
